отрочество приходит, когда понимаешь, что большая часть людей, если не все, в той или иной степени профессионально занимаются хуйнёй. взрослеешь когда понимаешь, что хуйнёй заниматься надо, да и какая в конце концов разница.
все мы скоты, на деле, и, осуждая других, поступаем нехорошо, но и это нехорошо хорошо. всё хорошо. я слишком хороша для тебя. ты слишком хороша для меня. ах, я хочу быть тобой. ах, ты хорошая. ах.
это, наверное, неправильно, но мне уютно только в процессе работы. отдых для меня физиологическая потребность, я не чувствую уюта в вещах, которые обычно нравятся людям: мне не нравится расслабляться, ложиться спать, принимать ванные, пить. я не понимаю бытового уюта. другое дело, сидеть ночью над пластинками, или крутить ручки, или паять, или рисовать в углу в электричке. ещё уютно, когда влюбляюсь, но это почти как музыку писать.
очень странно ощущаю себя и распределение любви в пространстве. моя любовь направлена на востоко-юг. это абсурд. я не понимаю, как так получается. когда я ворочаюсь в постели, моя любовь крутится внутри моей головы, как намагниченная ложка в блюдце с водой. она будит меня на каждом повороте автобуса. она растёт, подобно злокачественной опухоли, и вместе с тем щекочет меня изнутри. она движется. она любит смотреть фильмы. я чувствую её сильнее, когда слушаю сломанную музыку. её будят воспоминания и романтичные сцены в моём культурном поле. мне щекотно в такие моменты. порой я просыпаюсь от того, что тону в ней, потому что когда я сплю, я весь внутри себя, а она затопляет меня, и приходится выбираться наружу и просыпаться. я стараюсь не думать о ней, но она сама думает обо мне всё чащё. иногда она поёт моими голосовыми связками, и у меня правда получается. она старше меня. я полагаю, она родилась, когда мир осознал меня, когда я был подобен Адаму Ришону своей виртуальностью. может быть, она продержала меня реальным? идей ведь много. я был идеей, но закрепился. это удаётся не всем, не так ли? я люблю её. без этой любви мне было бы труднее.