Пел петух.
Холода в Палестине
не сильны.
Там, наверное, даже теплее,
чем в Берлине.
Море было простое.
В дачах спали люди.
мы тонули в горе.
как два года будем.
знай, что Я - из папье-маше,
взят напрокат в кладовых,
antre-nous-oh-mon-chere,
Старой литературы.
Вот Бетон. Телефон. Брамфатура.
Вот мистер Сидней Годольфин -
Памятник научной ошибке,
Вот - довоенный Берлин.
Впрочем,я не умею на скрипке.
З о о о
З о о о
З о о о
З о о о
Дело было в Куоккале, осенью.
Кактусы в белом песке, скрывавшем колонны.
тысяча восемьсот сорок восемь
раскаявшихся братьев, покорных закону
лили
три тысячи слёз -
о, Лилли, лили
твои тысячи слёз -
вот Агора пропорций,
форма и власть государства,
которое зверь овцам,
которые ему паства.
которое дверь горцам,
хлорные кластеры классов...
там
карл у клары,
а энгельс - фридрих!
уехал в карловы вары.
проснулся небритым.
Облака были шерстяные.
Хлебников мне сказал:
— Вы знаете, что нанесли
мне рану?
- Что было ему ответить?
Я знал.
а вот вы - вы знаете, что такое говорить?
а что такое - произносить слова?
здесь за это знание могут побить.
простодушно вручить кулака.
Волны в заливе были тоже простые.
стеклянные слёзы зимы.
Они и сейчас такие.
изменилась лишь "л" (стало "й").
подходящий способ думать
о прошлом - формула "было-стало".
так вот, ты помнишь, как было,
ну а после, сейчас - стало
видно, как вещи
руководят человеком,
комком органов.
тёплый шарфик кишок
накидывая на тонкошею,
ты выходишь стеклянная
к нам на мороз.
помнишь?
а потом...
ситофилаки и агораномы
весенним сан-антуаном
перестроили то, что казалось "сегодня"
лет пятнадцать назад нам.
но осталось немного
нестеклянного
в мире, где и костные ткани
прозрачны.
там, где серийное
становится личным,
где зубная щётка
становится твоей
ищи.
Так как ты зауряд-иностранка
и твои чемоданы не знают,
что владелицу их вскормила
сибирячка, румяная Стеша,
одари меня Манкой,
награди меня лаем,
будь со мной именем Мила,
как бы я ни был грешен.
И где же мой консул?
Люди кажутся злыми духами.
И целый день скучаю
я - бедный иностранец
во внутреннем Zоо.
Для меня не выпускают
даже газеты.
ко мне не впускают
даже ветер.