та, что была вечностью, сидела на крыше, болтая ногами и смеясь, она пускала мыльные пузыри и смотрела, как те улетают в высь голубого неба, или же падают в фиолетовый зев падющего закатом солнца.
тот, что стал ветром, ничего об этом не знал: его мысли были в океане, а мечты - южнее, тело он прятал в маленькой подсобке заброшеной фабрики, и под дверь склада, закрытую на ржавый замок, который никто никогда не откроет, пропихивал он исписанные своей наигранной мудростью тетради. Его мысли были никому не нужны.
та, что была вечностью, и не мечтала о том, что когда-нибудь они встретятся. Она просто любила прогуливаться по крышам города, славившегося своей красотой и холодностью; впрочем, она сама была похожа на этот город, и летними вечерами, полными северного света ее часто можно было видеть сидящей у своего окна и плетущей разноцветные фенечки во имя тепла.
тот, что стал ветром, носил на левой руке три фени, сплетенные руками вечности: она продавала их у перехода в подземный мир, когда даже долги начинали усыхать от голода, а работа убегала в ужасе. Да, он видел ее. Возможно, даже очень часто: они ведь жили в одном измерении. Детство не особенно любило ветер: его соски обросли ресницами, а голос стал грубым еще до пятнадцатой осени. Он любил музыку; вечерний шум города казался ему тайной симфонией.
та, что была вечностью, давно привыкла к холоду. Ее прекрасное тело потеряло теплочувствительность после той зимы, когда даже рваный плед не спасал от объятий самого навязчивого кавалера вечности - холода.
тот, что стал ветром, не любил одежду, а та часто предавала его. Это не имело особого значения, так как колкий норд-вест был его старинным другом, но все же долгими безлюдными вечерами даже морозу становилось одиноко в доме этого странного парня.
та, что была вечностью, верила в судьбу. Крыши, считала она - зеркала неба, и именно там живет бог.
тот, что стал ветром, любил бродить по городу, разгоняя осенние листья и гламурный мусор.
та, что была вечностью, боялась комет.
тот, что стал вечностью, нашел ее след.
они встретились светлой питерской ночью, когда и волк станет нежным. Ветер повел вечность в свою фабрику, и там они до самого утра, такого же светлого, как и ночь, мечтали о правде. Вечность плела своим голосом какие-то старые песни, а ветер смотрел в окно на покрытые лужами крыши, отражавшие сине-зеленое хлореллой небо, и понимал, что такое счастье. А город старел, ржавел, покрывался летним снегом...
Шел третий год весны.