Медленно капают в далеке капли конденсата с густых, тягучих зеленых листьев плакучих ив, а мне так хорошо, что я слышу эти звуки, эти шорохи, эту сияющую природную округу сквозь гул старинных проекторов и шорох пленки, треск звуковых дорожек. Мы в открытом кинотеатре где-то в южных землях, вокруг нас прорастает сквозь намеченную стену виноградная лоза, воздух влажный и теплый, он гудит от паров воды, заполняющих его. Вдали можно услышать море, по нему ползает ножевой луч маяка, а камешки, поднятые волнами, бьются друг о друга, разливая шорох на тысячи километров вокруг. Мы - это я и Настезия, а в кино показывают какие-то странные альтернативные короткометражки. Вот тут - низкобюджетная ужаснопостановочная, так, что сквозь декорации видны стены театра, дорожка. Что-то про тюрьму, там сидят забавные люди, и одного из них должны из этой тоюрьмы вызволить: к нему подсылают десантника-спецназовца, а он зашитый в курице, провозится в холодильник кухни. На курице даже видны стежки и обрывки скотча, такого, белого - непрозрачного. По идее, он должен вылезти из курицы, когда весь персонал кухни уйдет, однако горячие парни и девицы-повара решают снять домашнее порно, а где, как не в жаркой кухне, в гигантской ванне для грязной посуды, не сделать этого? Странные, типичные обнаженные тела с гипертрофированными молочными железами, членами-гигантами старой закалки (кино словно семидесятых, где-то так), старомодными кубиками пресса. Десантник следит за этим из горлышка (или ануса) фаршированной им же курицы, и медленно замерзает в холодильнике. Я глажу ногу Брокаин, поднимаясь ей, как фринн-паук, жгутоногий, все выше под платье, а на ней красивое летнее платье, может даже оно называется сарафан, и мы целуемся, недосматриваем фильм до конца, выходим из "зала", я прижимаю ее к стенке, и делаю ей куни прямо на улице, на коленях, а она поднимается на цыпочки надо мной, стонет, выгинается, на нас сверху сыпятся зеленые еще листья, это похоже на август. Лучи света фонарей, разрезанные деревьями, шепчутся, шевелясь, на ее коже, а ее руки вплетаются в мои волосы. Я вдруг понимаю, что думаю о чем-то совсем постороннем, не подходящим к моменту - а во сне это опасно, знаете ли, и я пытаюсь погрузиться обратно в секс, но все словно уплывает...
мне нравится в моих снах то, что для перехода, смены сюжета не нужны никакие логические связи, которые портят любые современные фильмы. Если персонаж исчезает - он просто ушел отдохнуть, и не нужно посвящать целую серию его смерти. Я оказываюсь у себя в городе, вокруг снег, я пытаюсь выяснить, что делает снег в июле, я думаю, я попал на несколько дней раньше, а все смеются: ты что, шутишь, мы идем на какую-то экскурсию, и я помню - ее я пропустил, потому, что ехал в москву, и до меня доходит, что это очень важный, наверное, день для меня - может быть, тогда я и познакомился с Уранией? - но никто не хочет сказать мне, какое сегодня число, они думают, я шучу, да я бы и не вспомнил, какое оно, и мне становится невыносимо горько от того, что я попал в другую, параллельную реальность, назад во времени, и все еще помню то, что будет дальше, но я вдруг понимаю, что ничего я не помню, и от этого все становится еще грустнее...
мы проходим мимо развалин кинотеатра, и, хоть он и должен был быть целым рядом с морем (может быть, в другой геологический период здесь был берег?), сейчас он щерится осколками арматуры и облупленными белыми кирпичами. Сбоку, у стены, статуя - девушка протягивает руку парню, стоящему перед ней на коленях. Их лица сбиты, словно удароми тысячи пик, но я знаю, кто они