ثُمَّ ٱلْجَحِيمَ صَلُّوهُ
Брился и порезался,
И долго смотрел сквозь стекло
Как стекает по подбородку кровь,
И что-то мне в голову взбрело:
О, вот как приходит любовь! -
Да, может быть это банально,
Но расцветая во мне
Этот красный цветок стал тонален
Отверстиям в моей душе;
Я вдруг почуял, что даже немного определился,
Кто был причиной этого чувства -
Да, точно не бритва. Наверно, напился
Вчера я и с кем-то затусил,
А может то странная моя соседка?
Подстриг я ногти на ногах и челку подпалил
И вспомнил, что в жж была про это ветка,
Ну, в смысле ветка обсуждения,
Я дернул волос в бровь, потом умылся еще раз
Полюбовался в зеркало на гения -
Потом мой взгляд на унитаз
Зачем-то медленно спланировал,
и я увидел откровение - там плыл
Забытый кем-то друг резиновый.
Ну вот, опять я вечер свой забыл.
Забыл. Забыл. Забил.
***__=***__=
Бей, бей, бей...
брился и порезался,
И долго смотрел на стекло
Как капает по нему кровь,
И вот, что мне в голову пришло:
О, эта шлюха любовь!
У каждого она есть!
И каждому с ней хорошо!
Хозяев ее не счесть!
А по сути такое дерьмо.
Меня окружали тени,
Капал с потолка свет,
И понял, тупое было обсуждения,
Ведь не был найден там ответ
На то, какая же она -
Аляповатая завеса:
Полна осколками стекла
И вовсе ничего не весит?
"Нет, вся романтика - хуйня,
Шептали тени за спиною,
Сам посмотри, брат, на себя!
Куда тебе с твоей судьбою..."
Я их поправил - кармою.
"...Суваться в чуства выше горизонта?"
"Не лезьте в голову мою!"
Я заорал им. Да, не скрою,
Мне было жутко там стоять.
Мне было жутко там стоять.
***__=***__=
Все строилось, как на обложке альбома "Бобров" "Другие",
Я отмахивался от борцов со свободой откуда-то взявшимся кием,
На меня наваливались их тонны и трупы;
Но я был готов бороться! Моя любовь - в Мои руки!
Я заглянул в осколки зеркала - ведь часть моего лица
В себя их уже впитала. Я, весь кровавый, треснул скорлупкой яйца.
Тогда я понял, чтоб не захлебнуться собственной душой
Под душ скорее встать и смыть всю эту хрень водой
Мне надо. Выглядел, наверное, как бог индийский древний,
Который поднял глаз и осмотрел все земли,
А после сам свою бошку пытался отодрать и присобачить там слоновью.
И внял: я отравился кровью. Я отравился кровью. Я отравился кровью.
***__=***__=
Бей, бей, бей...
Брился и порезался,
И долго смотрел на зерцало
Как будто бы мир был тесен.
Как будто бы нам все мало.
_=****_**_
И когда блеванула цивилизация
Дождем из ритуально заточенных осколков,
Когда прекратилась моя сублимация,
Когда редактор по фамилии Волков
Журнал имени Бэкона – симулякр то бишь –
Тормознуто просматривал на предмет ошибок,
Типографская вошь завизжала: по что гнобишь?
Слово взбунтовалось, свободы требуя,
Постмодерновым товаром ананас грибы я
И под знаменами словесного строя
В калибасу пел пес покроя
Прикрывая неистовое желание поссать в заполненную
И без того грязной посудой раковину
Маг, бросаясь цитатами корактора
Все глядел повержено и даже вожделенно
На пульсирующий у меня в руке штырь голдинга,
Разрушающий сознание всех, кто был им болен!
«Гомосексуальная революция!» - это существо визжало,
Наклонялось и падало, воняло, рыдало,
Порожденное лингвистическим парадоксом гингивита –
Гидроцефал оказался умным, хоть выглядел побито,
Ел много, если давали, слушал музыку – пока не убрали,
Читать не мог: глаза закатывались.
Немного подождал и уехал без надписи.
Эта раковина была, к слову, не простой, а волосатой –
С жадностью фирменного монстра всасывала и заглатывала,
Булькала жидкостью и мыла посуду,
Слово издали наблюдало за своей эпической трансформацией,
Когда писатель Егор Ефремов подумал, усталостью сраженный:
«Эти стихотворения войдут в цикл “Канализационное”»
И долго смотрел сквозь стекло
Как стекает по подбородку кровь,
И что-то мне в голову взбрело:
О, вот как приходит любовь! -
Да, может быть это банально,
Но расцветая во мне
Этот красный цветок стал тонален
Отверстиям в моей душе;
Я вдруг почуял, что даже немного определился,
Кто был причиной этого чувства -
Да, точно не бритва. Наверно, напился
Вчера я и с кем-то затусил,
А может то странная моя соседка?
Подстриг я ногти на ногах и челку подпалил
И вспомнил, что в жж была про это ветка,
Ну, в смысле ветка обсуждения,
Я дернул волос в бровь, потом умылся еще раз
Полюбовался в зеркало на гения -
Потом мой взгляд на унитаз
Зачем-то медленно спланировал,
и я увидел откровение - там плыл
Забытый кем-то друг резиновый.
Ну вот, опять я вечер свой забыл.
Забыл. Забыл. Забил.
***__=***__=
Бей, бей, бей...
брился и порезался,
И долго смотрел на стекло
Как капает по нему кровь,
И вот, что мне в голову пришло:
О, эта шлюха любовь!
У каждого она есть!
И каждому с ней хорошо!
Хозяев ее не счесть!
А по сути такое дерьмо.
Меня окружали тени,
Капал с потолка свет,
И понял, тупое было обсуждения,
Ведь не был найден там ответ
На то, какая же она -
Аляповатая завеса:
Полна осколками стекла
И вовсе ничего не весит?
"Нет, вся романтика - хуйня,
Шептали тени за спиною,
Сам посмотри, брат, на себя!
Куда тебе с твоей судьбою..."
Я их поправил - кармою.
"...Суваться в чуства выше горизонта?"
"Не лезьте в голову мою!"
Я заорал им. Да, не скрою,
Мне было жутко там стоять.
Мне было жутко там стоять.
***__=***__=
Все строилось, как на обложке альбома "Бобров" "Другие",
Я отмахивался от борцов со свободой откуда-то взявшимся кием,
На меня наваливались их тонны и трупы;
Но я был готов бороться! Моя любовь - в Мои руки!
Я заглянул в осколки зеркала - ведь часть моего лица
В себя их уже впитала. Я, весь кровавый, треснул скорлупкой яйца.
Тогда я понял, чтоб не захлебнуться собственной душой
Под душ скорее встать и смыть всю эту хрень водой
Мне надо. Выглядел, наверное, как бог индийский древний,
Который поднял глаз и осмотрел все земли,
А после сам свою бошку пытался отодрать и присобачить там слоновью.
И внял: я отравился кровью. Я отравился кровью. Я отравился кровью.
***__=***__=
Бей, бей, бей...
Брился и порезался,
И долго смотрел на зерцало
Как будто бы мир был тесен.
Как будто бы нам все мало.
_=****_**_
И когда блеванула цивилизация
Дождем из ритуально заточенных осколков,
Когда прекратилась моя сублимация,
Когда редактор по фамилии Волков
Журнал имени Бэкона – симулякр то бишь –
Тормознуто просматривал на предмет ошибок,
Типографская вошь завизжала: по что гнобишь?
Слово взбунтовалось, свободы требуя,
Постмодерновым товаром ананас грибы я
И под знаменами словесного строя
В калибасу пел пес покроя
Прикрывая неистовое желание поссать в заполненную
И без того грязной посудой раковину
Маг, бросаясь цитатами корактора
Все глядел повержено и даже вожделенно
На пульсирующий у меня в руке штырь голдинга,
Разрушающий сознание всех, кто был им болен!
«Гомосексуальная революция!» - это существо визжало,
Наклонялось и падало, воняло, рыдало,
Порожденное лингвистическим парадоксом гингивита –
Гидроцефал оказался умным, хоть выглядел побито,
Ел много, если давали, слушал музыку – пока не убрали,
Читать не мог: глаза закатывались.
Немного подождал и уехал без надписи.
Эта раковина была, к слову, не простой, а волосатой –
С жадностью фирменного монстра всасывала и заглатывала,
Булькала жидкостью и мыла посуду,
Слово издали наблюдало за своей эпической трансформацией,
Когда писатель Егор Ефремов подумал, усталостью сраженный:
«Эти стихотворения войдут в цикл “Канализационное”»