ثُمَّ ٱلْجَحِيمَ صَلُّوهُ
Первым родился от Хама Хуш. Подстрекаемый диаволом, он первым стал изобретателем всякого волшебства и идолопоклонства. Первым он по наущению диавола воздвиг кумир для поклонения; творя ложные чудеса, Хуш показывал людям падающие с неба звезды и огонь. Затем он перешел к персам, которые называли его Зороастром, что значит "лживая звезда". Персы, наученные Зороастром поклоняться огню, и самого его, поглощенного небесным огнем, чтут как бога. Вавилонию построил его сын, великан Нимрод. И как повествует об этом городе Орозий в своей «Истории», Вавилон имел форму квадрата и был расположен в прекрасной долине. Стена его была построена из обожженного кирпича, скрепленного земляной смолой, она имела в ширину 50 локтей, а в высоту — 200 локтей, а в окружности — 470 стадиев. С каждой стороны было по 25 ворот, что составляет 100 ворот. Двери этих ворот удивительной величины, сделаны из плавленой меди. И многое другое рассказывает об этом городе названный историограф, прибавляя: "Хотя постройка эта и великолепна, город все же был побежден и покорен"... Попасть в Вавилон было сложно. Тяжёлая дверь в серой краске металлическим грохотом преграждала вход в подъезд. Затем следовало пешком подняться на пятый этаж и открыть ещё две двери - деревянную, в отсек из двух квартир, и обитую кожей, с номером. Миновав охранных духов трёх элементов, Мария попадала в своё жилище, где высота потолков превышала ширину комнат. Всего коридор и поворот налево, и она оказывалась перед своим рабочим столом, на котором в смешении источников, языков, авторов представали раскинувшиеся подобно развалинам древнего города стопки бумаг с материалами к её очередной монографии. По всей квартире были приколоты бэйджи с научных конференций, проходивших по всему свету: Мария Балам-Куице, кандидат исторических наук, Мария Балам-Куице, доктор исторических наук, Мария Балам, профессор кафедры ... университета. Словно она боялась проснуться однажды и не суметь вспомнить, кто же здесь живёт. Сталинская квартира входила в длинный список оставленного ей бабушкой (начинавшегося с серебряных ложек и кончавшегося именем), и обладала своим характером, бытовыми сложностями и уютом. Больше всего Мария не любила сантехнику, антресоль и замки на входной двери. А любила - старый кухонный стол, бабушкин шкаф и балкон. Всего в метре от этого балкона, точно также презрев свою ветхость, висел балкон её соседа по лестничной площадке, и по вечерам они порой встречались таким вот образом, разделённые шаткими перилами (или как это называется?) и пустотой между. Тогда они перекидывались ничего не значащими и не интересующими обоих словами - сосед, который въехал незадолго до смерти бабушки (впрочем, имя его она так и не узнала) чаще говорил о кинорежиссёрах, Мария - об историках, причём оба прекрасно знали, что она посмотрела свой последний фильм на втором курсе университета, а он путает Турского с Курбским, и уж точно не в состоянии вспомнить, кто из них кем был. Курили и тихо смеялись в улицу, он - вишнёвым трубочным табаком, она - ментоловым дымом. В тёплое время года, когда ветер дул в сторону её квартиры, а солнце садилось позже, вместо трубки и кисета сосед иногда выносил стакан с мыльной водой, проволочную петлю и развлекал Марию фокусами с потоками радужных воспоминаний и вереницами абстрактных моделей. В такие дни они избегали слов. Таким образом оба боролись с бессонницей: погружались в ночь, чтобы совершенно измотанными вернуться каждый в свою квартиру, в заранее разложенные постели. А по утрам, сталкиваясь на лестничной площадке, делали вид, что друг друга не знают, и вежливо игнорировали друг друга, как подобает добропорядочным соседям. Они уже давно играли в эту игру.