ثُمَّ ٱلْجَحِيمَ صَلُّوهُ
Бог сидел (если можно так сказать о существе, которое все, везде и всегда) и думал о своей Самой Главной Ошибке. Что-то не клеилось в этом мире. Но что?
Тут надо все-таки признать, что Всемогущий немного ограничен. Он не может впустить в себя то, что в него не входит – то есть его знания почти неизменны с начала начал. Поэтому все новые концепции и идеи он черпает из людей – специально выведенных случайных комбинаторов. Поэтому Всевышний вздохнул, протянул руку за телефонным справочником невозможного объема, снял трубку и набрал семнадцатизначный номер.
Профессор высшей математики Зигфрид Сигизмундович мылся в ванной, отремонтированной усилиями богатых студентов, и думал о физике сотворения. Конечно, сам он физиком не был, однако на досуге интересовался. Ведь как это, в сущности, парадоксально – Большой Взрыв. Ни в каких источниках невозможно узнать, а откуда же взялся этот атом – ну, который Самый Первый.
Бля, не успеваю дописать.
Тут надо все-таки признать, что Всемогущий немного ограничен. Он не может впустить в себя то, что в него не входит – то есть его знания почти неизменны с начала начал. Поэтому все новые концепции и идеи он черпает из людей – специально выведенных случайных комбинаторов. Поэтому Всевышний вздохнул, протянул руку за телефонным справочником невозможного объема, снял трубку и набрал семнадцатизначный номер.
Профессор высшей математики Зигфрид Сигизмундович мылся в ванной, отремонтированной усилиями богатых студентов, и думал о физике сотворения. Конечно, сам он физиком не был, однако на досуге интересовался. Ведь как это, в сущности, парадоксально – Большой Взрыв. Ни в каких источниках невозможно узнать, а откуда же взялся этот атом – ну, который Самый Первый.
Бля, не успеваю дописать.