ثُمَّ ٱلْجَحِيمَ صَلُّوهُ
Хоть это и многобукаф, но в се же, Урса, не хочешь сделать по этому комикс? Сюжета мало, но есть атмосфера.
читать дальшеСинее. Берег. Старый седой ветер колышет твою прическу. Море еще теплое. Ты лежишь на песке ногами к морю, лицом ко мне, и волны ласкают твое усталое тело. Почему мы здесь? Шесть дней назад ты вошла в мою норку, напевая старинную песенку: надо было идти. Я понял это еще вечером, и за ночь успел собраться. Куда? Это было не важно. Важно было – когда. Ветер шептал нам об этом. За окном была невыносимая тишина, нарушаемая лишь шорохом листьев под чьими-то неосторожными лапками или тогда еще молодым робким ветром. Все жители долины тоже выдвинулись в путь, многие – еще до наступления рассвета. Нет, никто ни о чем не договаривался. И паники не было. Не говоря ни слова, переселенцы просто двигались, оставляя все, что нажили здесь. Маленький дорожный узелок – единственное, да и то не у всех. И мы брели среди них. Унылые лица не выражали ни страха, ни печали. Они просто знали, что нужно двигаться. В первый же день многие не выдерживали темпа ходьбы и безнадежно отставали. Мы с тобой плелись где-то в самом конце, но от каравана пока еще не отбились. В каньоне, не говоря ни слова, путники разделились. Большая часть проследовала к Горам Одиночества, а меньшинство, в числе которых оказались и мы с тобой, свернуло по направлению к морю. Небольшая группа остановилась на отдых в Синих пещерах, что в нескольких хвостах долины. Их мы больше никогда не видели. Следующий день был еще более жутким. Влажный морской ветер, пролетая над горами, озлоблялся, и его холодные струи сшибали нас с ног, ледяными иглами кололи наши тела. До моря оставалось немного. Когда нас осталось всего одиннадцать (я не считаю мелких зверушек, что провели весь переход, сидя на наших плечах), мы с тобой свернули с горной дороги. Идти по песчаной тропе внизу было немногим легче, но зато там ветер был не таким суровым. Впереди уже показалось море, а мы все брели без остановок в неизвестность…
И вот оно – синее и могучее. На четвертый день мы добрались до берега. Песок поразил нас странными, невиданными ранее узорами, нарисованными ветром. Становилось все холоднее. На шестой день мы забрели в бухточку. Там ветер был не страшен, и мы искупались, наконец, в прозрачных водах неспокойного моря. Закаты стали зеленеть. Все в природе стихло, ушло. А мы брели по пустому берегу моря. Ветер все крепчал. Хотелось есть. Великий исход не принес нам ничего, но мы не жаловались. А утром седьмого дня страшный грохот продрал предрассветную тишину. В ту ночь мы не ложились, продолжая путь, этот звук испугал нас и заставил двигаться еще быстрее. Мы двигались на юг и поэтому не могли видеть, как минутой ранее небо на севере разодрал ослепительный свет. Через час-другой море стало теплеть, хотя уже ураганный ветер гневно унес все наше тепло на север, туда – откуда мы шли. Мы купались, и ты ныряла все глубже и глубже в экстазе, а, выйдя из воды, отряхнулась, и брызги полетели в меня. Мы много смеялись. Но было грустно. Присев на песок, мы стали вспоминать, сколько же всего мы бросили там, дома…
К вечеру море стало кипеть. Находиться рядом было уже опасно. И мы пошли в дюны по направлению к Городу Холмов…
Величественные горбы земли, раскинувшиеся перед нашими взорами, пугали и одновременно восхищали своей бесконечностью. Синева травы прекрасно сочеталась с мерцающим с севера зловеще-желтым горизонтом. Великолепный зеленый закат был совершенен – если не считать его странного цвета. Ночью прошел дождь, и вода была непривычно кислой. В отблесках далекой грозы было видно, куда ушел ветер: на нашей родине бушевал ураган, в гневе размахивая своей воронкой. Рассвет был даже не зеленым, неоновым. Из земли полезли черви и жучки, и на воздухе они все погибали, но не гнили. Это было страшно, гнетуще-страшно. А твои всегда пышные рыжие волосы стали выпадать. Да и мои тоже. Ветер как-то сразу же подряхлел. Но идти все равно было трудно. Даже труднее, чем в начале пути. Ты сказала, что чувствуешь себя очень старой. И я стал таким же дряхлым, как и ветер, но тебе не сказал. Мы знали, что это конец, что наш мир никогда не станет таким, как был. И синяя трава, и зеленый рассвет, и усохший ветер, и мерцающе-желтый север тихо соглашались с нами, но страх не отпускал нас, и мы продолжали двигаться на юг. Вскоре (хотя тогда мы уже потеряли чувство времени) с неба посыпались гигантские семена неведомых нам красных растений. Они засыпали все холмы, и стали быстро прорастать сквозь синюю траву. Мимо нас пролетела стая каких-то тапочек с крыльями. Наши тела покрывались язвами, волос уже давно не было. Когда зашло солнце, ты не смогла двигаться дальше. Я лег рядом с тобой и попытался в последний раз обнять тебя, но и это не вышло. Мышцы перестали слушаться и меня тоже. И так мы лежали до самого утра, пока солнце не стало фиолетово-красным…
Вспыхнула перегоревшая лампочка. Я открыл глаза. Стук разбудил меня. Это ты стучала в дверь моей норки. Пора было идти, и я знал это. В окно задувал молодой ветер, мой мозг превращался в кисель, а ты напевала старинную песенку, наверно, еще тех времен, когда среди нас жили тролли. Я услышал всего пару строчек, но сразу все понял:
Такие красивые скандинавские берега,
Нам больше не нужна, нам больше не нужна война…
Ветер подпевал тебе.
читать дальшеСинее. Берег. Старый седой ветер колышет твою прическу. Море еще теплое. Ты лежишь на песке ногами к морю, лицом ко мне, и волны ласкают твое усталое тело. Почему мы здесь? Шесть дней назад ты вошла в мою норку, напевая старинную песенку: надо было идти. Я понял это еще вечером, и за ночь успел собраться. Куда? Это было не важно. Важно было – когда. Ветер шептал нам об этом. За окном была невыносимая тишина, нарушаемая лишь шорохом листьев под чьими-то неосторожными лапками или тогда еще молодым робким ветром. Все жители долины тоже выдвинулись в путь, многие – еще до наступления рассвета. Нет, никто ни о чем не договаривался. И паники не было. Не говоря ни слова, переселенцы просто двигались, оставляя все, что нажили здесь. Маленький дорожный узелок – единственное, да и то не у всех. И мы брели среди них. Унылые лица не выражали ни страха, ни печали. Они просто знали, что нужно двигаться. В первый же день многие не выдерживали темпа ходьбы и безнадежно отставали. Мы с тобой плелись где-то в самом конце, но от каравана пока еще не отбились. В каньоне, не говоря ни слова, путники разделились. Большая часть проследовала к Горам Одиночества, а меньшинство, в числе которых оказались и мы с тобой, свернуло по направлению к морю. Небольшая группа остановилась на отдых в Синих пещерах, что в нескольких хвостах долины. Их мы больше никогда не видели. Следующий день был еще более жутким. Влажный морской ветер, пролетая над горами, озлоблялся, и его холодные струи сшибали нас с ног, ледяными иглами кололи наши тела. До моря оставалось немного. Когда нас осталось всего одиннадцать (я не считаю мелких зверушек, что провели весь переход, сидя на наших плечах), мы с тобой свернули с горной дороги. Идти по песчаной тропе внизу было немногим легче, но зато там ветер был не таким суровым. Впереди уже показалось море, а мы все брели без остановок в неизвестность…
И вот оно – синее и могучее. На четвертый день мы добрались до берега. Песок поразил нас странными, невиданными ранее узорами, нарисованными ветром. Становилось все холоднее. На шестой день мы забрели в бухточку. Там ветер был не страшен, и мы искупались, наконец, в прозрачных водах неспокойного моря. Закаты стали зеленеть. Все в природе стихло, ушло. А мы брели по пустому берегу моря. Ветер все крепчал. Хотелось есть. Великий исход не принес нам ничего, но мы не жаловались. А утром седьмого дня страшный грохот продрал предрассветную тишину. В ту ночь мы не ложились, продолжая путь, этот звук испугал нас и заставил двигаться еще быстрее. Мы двигались на юг и поэтому не могли видеть, как минутой ранее небо на севере разодрал ослепительный свет. Через час-другой море стало теплеть, хотя уже ураганный ветер гневно унес все наше тепло на север, туда – откуда мы шли. Мы купались, и ты ныряла все глубже и глубже в экстазе, а, выйдя из воды, отряхнулась, и брызги полетели в меня. Мы много смеялись. Но было грустно. Присев на песок, мы стали вспоминать, сколько же всего мы бросили там, дома…
К вечеру море стало кипеть. Находиться рядом было уже опасно. И мы пошли в дюны по направлению к Городу Холмов…
Величественные горбы земли, раскинувшиеся перед нашими взорами, пугали и одновременно восхищали своей бесконечностью. Синева травы прекрасно сочеталась с мерцающим с севера зловеще-желтым горизонтом. Великолепный зеленый закат был совершенен – если не считать его странного цвета. Ночью прошел дождь, и вода была непривычно кислой. В отблесках далекой грозы было видно, куда ушел ветер: на нашей родине бушевал ураган, в гневе размахивая своей воронкой. Рассвет был даже не зеленым, неоновым. Из земли полезли черви и жучки, и на воздухе они все погибали, но не гнили. Это было страшно, гнетуще-страшно. А твои всегда пышные рыжие волосы стали выпадать. Да и мои тоже. Ветер как-то сразу же подряхлел. Но идти все равно было трудно. Даже труднее, чем в начале пути. Ты сказала, что чувствуешь себя очень старой. И я стал таким же дряхлым, как и ветер, но тебе не сказал. Мы знали, что это конец, что наш мир никогда не станет таким, как был. И синяя трава, и зеленый рассвет, и усохший ветер, и мерцающе-желтый север тихо соглашались с нами, но страх не отпускал нас, и мы продолжали двигаться на юг. Вскоре (хотя тогда мы уже потеряли чувство времени) с неба посыпались гигантские семена неведомых нам красных растений. Они засыпали все холмы, и стали быстро прорастать сквозь синюю траву. Мимо нас пролетела стая каких-то тапочек с крыльями. Наши тела покрывались язвами, волос уже давно не было. Когда зашло солнце, ты не смогла двигаться дальше. Я лег рядом с тобой и попытался в последний раз обнять тебя, но и это не вышло. Мышцы перестали слушаться и меня тоже. И так мы лежали до самого утра, пока солнце не стало фиолетово-красным…
Вспыхнула перегоревшая лампочка. Я открыл глаза. Стук разбудил меня. Это ты стучала в дверь моей норки. Пора было идти, и я знал это. В окно задувал молодой ветер, мой мозг превращался в кисель, а ты напевала старинную песенку, наверно, еще тех времен, когда среди нас жили тролли. Я услышал всего пару строчек, но сразу все понял:
Такие красивые скандинавские берега,
Нам больше не нужна, нам больше не нужна война…
Ветер подпевал тебе.
-
-
28.04.2009 в 20:17-
-
28.04.2009 в 20:52-
-
28.04.2009 в 20:53